Устойчивая безопасность — главная цель сегодняшней геополитической обстановки
61-я Мюнхенская конференция по безопасности в этот раз чрезвычайно и предельно ясно высветила линии разломов в мировой политике, точки напряжения и противоречия не только в вопросах глобальной безопасности, но и в разночтении принципов и понятий международного права и международных институтов, сложившейся парадигмы международных отношений.
Конфронтация как принцип
Все, что еще вчера являлось дискурсом политологов и экономистов о грядущей новой эпохе, о возможных сценариях завершения войны в Украине, после Мюнхена резко перешло в стадию кардинальных переговоров и поисков беспрецедентных решений. Начался очередной «украинский процесс», который будет иметь далеко идущие последствия и для стран, не имеющих к нему прямого отношения. Украина, как и прогнозировали, теперь уже точно стала «линией разлома» для Европы и США, и понятие «коллективный запад» может на какое-то время уйти в прошлое.
В этот раз мы стали свидетелями как вчерашняя «реальная политика», вдруг перешла в некую экзистенциальную форму против жесткого национального прагматизма США, к которой не только Европа, но большая часть мира оказались не готовы. Однако какие процессы в начавшейся новой реальности запустит эта конференция мир увидит уже в течение 2025 года.
Безусловно новый формат преобразований в сфере международной политики определен приоритетом Китая во внешней политике США, который Трамп озвучил еще во время своей первой каденции, выстроив «ось зла» — Китай, Россия, Иран и КНДР. Но уже в 2025 году из этой «оси» актуальными остались только Китай и Иран. Россия пока ушла в некий потенциальный резерв в очередной фазе реконструкции отношений с США и миром. Как это произойдет, пока не ясно.
Противостояние с Китаем как с главным соперником имеет под собой не только торговые пошлины, но более обусловлен ростом его технологического, военного и аэрокосмического потенциалов. Если пропустить через фильтры информационный спам и пока голословные угрозы, идущие от новой администрации Трампа, то можно увидеть, что почти во всех названных им направлениях, кроме всего прочего, просвечивает комплексная политика сдерживания Китая в его присутствии. Будь то Мексика, Европа, Россия, Гренландия, Ближний Восток.
Трансформация международных организаций и связей
В условиях надвигающейся многополярности на мировой политический рынок выходят и страны условного «глобального юга» во главе с Китаем и пока не активной Индией — еще одна генеральная линия изменений, которая может начать стимулировать, в том числе, реформирование ООН и его структур.
Такой курс, в первую очередь, заденет именно эти страны, включая страны Центральной Азии, внешняя политика которых опирается на принципы и цели Устава ООН и на нормы международного права. В контексте глобальной безопасности опора на ООН дает им равные права в международных отношениях и возможность принимать участие в общих программах цивилизационного и устойчивого развития.
Однако текущие события трансформируют правила игры настолько, что на первое место будут выходить реальные политические и экономические активы стран, где прежние актуальные форматы выделения помощи развитых стран в форме «мягкой силы», возможно прекратятся, далее это может отразиться и на помощи ООН и ее структур.
На днях радикально настроенная группа сенаторов республиканцев внесла законопроект о полном выходе США из ООН, однако этот процесс пока представляется маловероятным, даже если это будет решением Конгресса или заявлением президента. Кроме того, выход США из ООН является по сути потерей одного из наиболее действенных инструментов влияния Америки в мире, учитывая и дислоцирование штаб-квартиры ООН в Нью-Йорке.
Изменение объемов взносов и финансирования, а местами и полный выход (ВОЗ, USАID) из донорской роли США в международных организациях и напрямую, а потенциально в целом по системе ООН, может отразиться на обеспечении финансовой, интеллектуальной и правовой помощи для развивающихся и беднейших стран.
Поэтому ряд стран Глобального Юга могут испытывать опасения из-за политизации реформирования ООН и его структур. Скорее всего этот процесс затянется на годы, а пока ООН может ориентироваться на взносы стран и их регулярность. Бюджет ООН на 2024 год составил $3,3 млрд, из которых регулярный взнос США составляет — 22%, Китая — 15,2%, России — 1,8 %, даже по этим трем цифрам можно увидеть какую роль играет ООН для этих стран, от которых в известной степени зависит и будущее стран ЦА.
По словам министра иностранных дел КНР Ван И на прошедшей мюнхенской конференции, Китай и страны «глобального юга» хотели бы сохранить центральную роль ООН и его главные цели для мира, и будут твердо придерживаться этой позиции, чем заслужил аплодисменты европейских политиков.
Растущие глобальные преобразования также крайне чувствительны и для стран Центральной Азии в контексте их внешней политики, международных торговых отношений, перспектив, намеченных приоритетных направлений развития. Страны ЦА в последние годы, также как и Китай, позиционируются в своей приверженности центральной роли ООН в глобальном мире и движутся в соответствии с ее Уставом и целями. Это, в первую очередь, соответствует многоаспектной парадигме устойчивой безопасности, объективному нейтралитету, которые обеспечивает членство в ООН и в его международных институтах.
Поэтому возможная политизация процесса реформирования ООН, ее роли и значения для государственного и территориального суверенитета, международного и социально-экономического развития стран Глобального Юга, к которому также условно можно отнести и регион ЦА, будет выводить их на новые треки внешней и региональной политики – это, уже острая и объективная необходимость. Таким образом, создание новых инструментов внешней политики в отношениях с международными организациями скорее всего должно быть в приоритете.
Этот момент требует разработки специальных форматов по взаимодействию стран ЦА со структурами ООН для более плотного сфокусированного взаимодействия. Как показали прения Генеральной Ассамблеи и СБ ООН по резолюции мира по Украине, роль ООН по-прежнему остается главной для решения вопросов войны и мира. В частности, для Казахстана является политически важным в новых условиях активно пополнять свои профессиональные кадры не только в структурах ООН, но и в других международных организациях.
Новые экономические оси и региональные центры
Вопрос – как совместить развитие с внешней политикой для стран ЦА – переходит в поле экономических и политических плюсов и рисков, учитывая текущие ненормативные прецеденты в действиях новой администрации США пока в отношении Европы, Китая, России и Украины. Будут ли эти беспрецедентные события иметь долгосрочную перспективу или же ознаменуют только переломную стадию исторического перехода в новую геополитическую «эру», покажут 2025–2026 гг.
Сегодня для Европы жизненно важным становится сохранение Европейского Союза, создание собственной внешней политики, системы безопасности. Этот факт уже меняет ее позиционирование на континенте и формирует зону политической конфронтации, и такой зоной остается Россия, поддерживающая праворадикальные партии Европы. На прошедшей Мюнхенской конференции устами вице-президента Дж.Д. Венса США ввели европейских лидеров в состояние глубочайшего разочарования в североатлантическом сотрудничестве, где была фактически объявлена поддержка праворадикальным партиям и движениям в Европе, что вызвало бурю негодования у действующих европейских политиков и в Брюсселе.
Сейчас в результате прошедших на днях выборов на место правящей партии в Германии вышла правоцентристская ХДС/ХСС в лице Фридриха Мерца, главной целью которого является укрепление Европы, поддержка Украины, противостояние с Россией в контексте европейской безопасности. Вряд ли это тянет на раскол в отношениях США и Европы, но это было бы логически рациональной реакцией на результаты действий США и России в отношении Украины. Тем не менее, можно прогнозировать, что для Германии и ЕС, придерживающихся Устава ООН и международного права, континентальные интересы и возможности теперь будут занимать главное место во внешней политике.
Вероятно именно сейчас наступает момент наибольшего благоприятствования для такого позиционирования Европы — исторический перелом для строительства собственной системы безопасности и расширения контуров внешней политики, как следующего шага после создания Европейского Союза.
ЕС переходит на укрепление своего экономического положения и геополитической автономии от США. Это может быть обусловлено укреплением и без того развитых отношений, например, с Китаем и странами АСЕАН. Для Китая — ЕС находится на 2-м месте по торговому обороту, а для ЕС — Китай является третьим по значению импортером и первым экспортером, около 20% импорта в ЕС это Китай.
В 2024 году посещение европейскими лидерами стран ЦА было самым активным по числу визитов в сравнении с предыдущими годами, что говорит о росте коммуникативного потенциала между регионом и Европой. Это связано, кроме сложившихся торговых отношений, еще и активностью европейских визитов в Китай, а также с визитом Си Цзиньпиня во Францию в том же году. Также регион ЦА важен Европе в связи с уходом из России крупнейших европейских компаний, и далее с развитием Транскаспийского коридора (ТМТМ)
Таким образом, через тесные коммуникации со странами Центральной Азии, используя региональную транспортно-логистическую инфраструктуру и текущие совместные проекты, ЕС может стабилизировать торгово-инвестиционные отношения с Китаем. До этого момента Китай больше строил двусторонние отношения с отдельными европейскими странами, но сейчас открывается возможность и стратегического партнерства с Брюсселем несмотря на разность парадигм. Кто знает, какие перспективы могут открыться и как на это отреагируют в Соединенных Штатах, да и в самой Европе?
Для стран ЦА такая перспектива будет поддерживать геополитический и экономический баланс в отношениях с Китаем, поддерживать их многовекторную внешнюю политику, что важно для дальнейшего формирования регионального статуса ЦА. Здесь, если оптимистично прогнозировать перспективы ЦА в новых геополитических условиях, для региона может открыться возможность стать полноценным и развитым транспортно-логистическим хабом континентального значения, что объективно подтянет и IT-сектор в развитие этой международной специализации.
Это может стать еще одним важным треком во внешней политике Казахстана, что соответствует роли ТМТМ как альтернативного маршрута в формате ОТГ, имеющего потенциал экономического коридора для развития стран ЦА, Кавказа и Восточной Европы.
В повестку континентального сотрудничества также могут войти общие действия Европы и Китая по реализации целей Парижского Соглашения, по развитию зеленых технологий, экологических проектов и цифровой трансформации, что также даст качественный толчок в реализации этих задач для стран центральноазиатского региона и усилит коммуникации с Китаем и ЕС через ЦА. Также этот тренд может войти в расширенные повестки программы CAREC Азиатского Банка Развития и Европейского Банка Развития, наполнить актуальным содержанием Специальную Программу ООН для экономик стран Центральной Азии – СПЕКА.
Риски
Главным риском начавшихся процессов является глубокая неопределенность и угрозы, которые в ней скрываются, после стремительного блицкрига администрации Трампа в развертывании своей программы, которая фактически перевернула мир за один месяц.
Остается огромное количество открытых вопросов по последствиям, например, того же мирного плана Трампа, который в случае реализации, может и не привести к деэскалации напряжения, а создать новые уровни конфликта для России и Украины, то, к чему начала готовиться Европа.
Также возникают вопросы, связанные с назначениями послов в страны ЦА новым главой Государственного департамента США Марком Рубио. Официально Госдеп взял тайм-аут на аудирование государственных расходов на 90 дней. Пока не назначены помощник госсекретаря по Центральной Азии и посол в Казахстане. Действующий посол подал в отставку в день инаугурации президента, а помощник госсекретаря Дональд Лу ушел еще в январе, его преемник Пол Капур, еще не утвержден Сенатом, его место временно занимает Эрик Майер.
Пока в Казахстане главой дипмиссии является временно поверенный Дебора Робинсон, карьерный дипломат, специалист по Центральной Азии. В принципе нет явного дипломатического вакуума, но и четких директив тоже нет, а есть вопрос – кого назначат после «войны» с демократами? Это принципиальный для новой администрации момент, который является политическим как для Госдепа, так и для Казахстана в свете трансформации отношений США с главными интересантами региона ЦА – Китаем, Россией и Европой, включая Индию, Пакистан и Афганистан. Вполне может быть, что назначения ждут появления какого-нибудь конкретного плана для республик «Средней Азии» от Трампа? Главное, чтобы этот план не оказался неожиданным.
Также в списке рисков и угроз для Центральной Азии остается информационная безопасность. Традиционные источники угроз – это информационные войны, пропаганда и опасные нарративы, которые сегодня вышли на самый высокий уровень решения острых вопросов, как показали события последнего месяца. Но фактически это источники новых военных конфликтов и международного терроризма.
Если выявить главные точки бифуркации в начавшемся мировом процессе – это информационные технологии, укрепление самодостаточности, рациональные экономические блоки и интеграции как противодействие грядущим вызовам.
Технологии – как новая диктатура, которая может позволить подняться отстающим странам, но может и уронить догоняющие страны в силу новых политических трендов и продолжающейся неопределенности в мировых процессах. Поэтому некоторые страны, не входящие в «большую 20-ку», и даже регионы могут оказаться в зоне технологического разрыва в условиях глобальной гонки — «digital war» мировых лидеров и оказаться в новой зависимости.
Как заявил Дж.Д Венс на прошедшем Парижском саммите по ИИ (2025), целью США является стоять у истоков развития эпохи Искусственного Интеллекта и доминировать на глобальном уровне в этой сфере. Франция также объявила свое участие в этой гонке как европейская страна. Здесь главными технологическими «трендсеттерами» являются США, Китай, Индия, Япония, Юж. Корея, Тайвань. Китай больше всех стран имеет опыт как торговой, так и технологической войны с США, и пока идет с ними «ноздря в ноздрю», но как долго его хватит – это большая интрига.
Что делать?
Как было сказано выше, наступивший переломный период в мировой политике и обозначенные точки бифуркации задевают реальные политические, экономические и ресурсные активы стран, включенных в международную экономику – как торговля и инвестиции, интеграционные образования и процессы, технологическое развитие и интегрированность в эту сферу на глобальном уровне, международная специализация в цепочках поставок. Это, в первую очередь, касается уязвимых и неустойчивых экономик, особенно стран условного «глобального юга».
Таким образом, можно сказать, что разработка новых инструментов внешней политики и создание многоаспектной парадигмы устойчивой безопасности в наступивших новых условиях – должны стать главными факторами выживания и развития.