Внутренний раскол в «Талибане»: «южное» и «восточное» крыло

Издание Etilaatroz анализирует противостояние внутри талибской власти: между «южным» крылом во главе с Хайбатуллой Ахундзадой и «восточным» под руководством Сираджуддина Хаккани.

Издание использует классификацию «южное» и «восточное» крыло, которые чаще в экспертных кругах называются «кандагарской» и «кабульской» фракциями. На наш взгляд, такой подход подчеркивает именно территориальное измерение внутреннего раскола, а не только административно-политическое (Кандагар VS Кабул).

Еще недавно слухи о расколе опровергались официальными представителями, но внешние акторы все отчетливее воспринимают этот дуализм как политическую реальность.
Характерный пример – визит министра иностранных дел КНР Ван И в Кабул. Приехав на трехстороннюю встречу, он сперва посетил резиденцию премьер-министра Ахунда, а затем отдельно встретился с Хаккани. По официальным сообщениям, речь шла о безопасности границы и борьбе с наркотрафиком, но сам факт параллельных встреч показателен: внешние делегации вынуждены признавать весомую автономию восточного крыла.

История борьбы за влияние уходит глубже. После убийства Халила Хаккани в декабре прошлого года позиции «сети Хаккани» изменились: их символический центр, дворец «Сепидар», закрепленный в свое время за политическим вице-премьером Абдул Кабиром, перестал быть местом активных международных встреч. Однако сам Абдул Кабир не покинул «Сепидар», несмотря на перевод в другое министерство, что демонстрирует стремление восточной группы удержать значимые позиции в Кабуле.

Внутренние разногласия постепенно перешли от стадии скрытых намеков к открытому признанию. Еще полгода назад официальный спикер Забиулла Муджахид вынужден был допустить «различие во взглядах». Сегодня же этот раскол проявляется и в дипломатии: Китай и Пакистан предпочитают вести переговоры раздельно: с «центром» в Кандагаре и с Хаккани в министерстве внутренних дел.

Для Исламабада этот расклад особенно важен. Борьба с пакистанскими талибами и белуджскими группировками невозможна без гарантий со стороны именно восточного крыла, поскольку оно имеет давние связи с боевиками. Даже если южное руководство формально соглашается на требования Пакистана, без позиции Хаккани договоренности остаются неполными.

Поворотным моментом стало исключение имени Сираджуддина Хаккани из списка разыскиваемых США весной этого года. Еще недавно за его поимку была назначена награда $10 млн, теперь же санкционное давление снято. Этот шаг усилил уверенность Хаккани и позволил ему активнее вести собственную дипломатическую линию, в том числе поездки в КСА и ОАЭ.
С этого момента различия в стиле руководства стали особенно заметны: Ахундзада подчеркивает непреклонность в соблюдении шариата, тогда как Хаккани демонстрирует готовность к взаимодействию с внешними игроками и даже к приглашению политических оппонентов вернуться в страну.

Однако «умеренный» имидж восточного крыла не стирает его прошлого. Именно «сеть Хаккани» стояла за самыми кровавыми терактами предшествующего периода. Теперь же она стремится представить себя как «гибкую» силу внутри Эмирата, в противовес жесткой линии Кандагара.

Так складывается своеобразная конструкция власти: формально вертикальная, с абсолютным авторитетом «амир аль-муминина» Ахундзады, но на деле горизонтально разделенная. Визиты иностранных делегаций в Кабуле становятся своеобразным маркером: чем больше отдельных встреч с Хаккани, тем очевиднее политическая автономия восточного крыла.

Разрыв между «югом» и «востоком» не эпизод и не временный кризис, а устойчивая динамика, набирающая силу. В глазах внешних игроков «эмир юга» и «халиф востока» уже существуют как два полюса власти в Афганистане, и именно через эту призму сегодня строится дипломатия вокруг Кабула.

@openworld_astana