Риски мировой дипломатии в развитии парадигмы «национального прагматизма»

Президент США провозгласил «национальный прагматизм» как основу внешней политики Америки — извлечение практической выгоды для США из любых отношений, избегая идеологических рамок и традиционного мессианства американской политики. Гибкость и готовность к радикальным шагам должны заменить традиционный идеализм США, связанный с продвижением демократии или глобального порядка. Строить отношения с теми, с кем выгодно.

Однако эксперты ведущих аналитических центров мира определяют текущий момент как потенциально опасную разбалансировку действующей мировой системы — как в международном праве и глобальных институтах, так и в мировой торговле — в результате попыток достижения «национального прагматизма» для США. До «нового мирового порядка» еще далеко, а мировой системный кризис уже разгорается. Политологи ищут аналогии в ХХ веке.

Транзакционная дипломатия, которую снова объявили в США (после создания NAFTA — Североамериканское соглашение о свободной торговле было реализовано в 1994 году США, Канадой и Мексикой) как политику пересмотра торговых отношений и других зон сотрудничества, сегодня определенно ведет к эскалации торговых конфликтов. Такая ситуация объективно приведет к переориентации сложившихся рынков со всеми вытекающими, когда в Белом доме одновременно объявили новую фазу «торговых войн» ключевым партнерам — Китаю, Канаде, Мексике, ЕС, далее Японии и, возможно, Южной Корее.

А это страны, наиболее тесно связанные с США экономическими и торговыми отношениями, имеющие устойчивые взаимные инвестиции, где каждая сторона выигрывает за счет доступа к рынкам в обмен на уступки в сферах производства и регулирования, а также согласованной денежной политике и резервам. Кроме того, развитые политические связи на международной арене усиливают напряженность в глобальной торговле и политике на фоне нарастающей конфронтации.

«Вопрос на тридцать триллионов долларов» — это тема, которую, по словам экспертов глобальных институтов, каждый министр финансов и глава центрального банка стремились обсудить неофициально на недавних ежегодных собраниях Международного валютного фонда и Всемирного банка.

Также и на страны второго и третьего эшелонов в вопросах укрепления своих экономик в международной торговле через традиционную экономическую дипломатию может распространиться объявленный Америкой «национальный прагматизм» — вместе с транзакционной дипломатией в «трамповской» интерпретации, если «право сильного» будет доминировать как новый переговорный принцип.

Для постсоветских стран транзакционализм с внешними акторами по принципу «win-win» — это большая роскошь, так как экспортоориентированная экономика недостаточно развита, а зависимость от импорта и внешних прямых инвестиций велика и прямо пропорциональна динамике внешних факторов как в мировой экономике, так и в мировой политике.

Также для них возникает объективная неопределенность в своевременном получении донорской помощи от глобальных международных организаций. Это может проявиться в сокращении или приостановке помощи в виде уже согласованных займов, технической и методологической помощи, экспертизы со стороны таких организаций, как Всемирный банк и Международный валютный фонд.

Аналогичные изменения могут коснуться и помощи, оказываемой региональными банками развития системы ООН, такими как Азиатский банк развития (АБР), Европейский банк реконструкции и развития (ЕБРР) и другими. Их поддержка странам или регионам касается экономического и социального развития, борьбы с бедностью, развития инфраструктуры, здравоохранения, образования, а также преодоления последствий кризисов и содействия устойчивому росту. А также — преодоления глобальных вызовов, таких как изменение климата или пандемии.

И это будет связано не с высокой долей или ролью США в этих организациях (учитывая выход Соединенных Штатов из нескольких структур ООН), а с общей ситуацией в мировой экономике, последствиями торговых войн, переориентацией и трансформацией традиционных рынков инвестиций, производства, торговли и цепочек поставок, что, по некоторым оценкам, может привести к снижению роста мировой экономики вплоть до рецессии и даже стагфляции в отдельных странах.

Страны, системно сталкивающиеся с фискальными вызовами и регулярным дефицитом бюджета, могут испытать проблемы с государственным долгом — внутренним и внешним, оказаться на грани дефолта, гиперинфляции и экономического спада. Центр глобального развития (CGD) в своих расчетах указывает, что потенциальное сокращение внешней донорской помощи снизит фискальные буферы и налогооблагаемую базу экономик-получателей на 2–4% от ВВП, заставив их искать альтернативные источники финансирования.

В развивающихся странах высокие уровни долга, повышенные учетные ставки и слабые обменные курсы создают давление на фискальные системы — особенно в условиях постпандемического периода и роста цен на жизнь.

Таким образом, можно констатировать, что объективно возрастает зависимость экономического развития стран не только от внешних вызовов, но и от внешних контрагентов, от гибких дипломатических усилий и политической экспертизы по вопросам экономической безопасности в новых условиях.

Политика как бизнес или новая политическая экономика?

Транзакционная дипломатия в общепринятом смысле — это подход к международным отношениям, при котором взаимодействие между государствами строится на основе конкретных сделок, обмена интересами или взаимовыгодных договоренностей, а не на долгосрочных идеологических принципах, союзах или моральных обязательствах. Этот термин означает прагматичный стиль ведения внешней политики, где каждая сторона стремится получить непосредственную выгоду, а отношения рассматриваются как серия транзакций.

Однако в условиях текущей трансформации сложившегося «мирового порядка», когда идет разбалансировка международной системы «по принципу домино», на которой базировались международные нормы экономической безопасности, некоторые элементы транзакционной внешней политики могут развиться в глобальном масштабе как инструмент экономических «войн» — и это вызывает определенные опасения, если не угрозы.

Как пояснил отставной генерал-лейтенант Кит Келлог, специальный представитель президента по Украине: «Президент Трамп подходит к дипломатии и взаимодействует с ней весьма транзакционно, рассматривая экономику как основу и движущую силу международных отношений». И этот тезис был выражен, в частности, в высоких импортных пошлинах ключевым экономическим партнерам США. Трамп считает, что все проблемы, с которыми сталкиваются Соединенные Штаты на международной арене, являются следствием плохих сделок, заключенных некомпетентными чиновниками.

Наряду с этим, многочисленные критические оценки транзакционализма, проведенные за многие годы, отметили его принципиальный отход от долгосрочных стратегических обязательств, которые направляют внешнюю политику государств в сторону достижения краткосрочных целей. Тогда как стратегические цели основаны на долгосрочных приоритетах и планировании, национальных интересах, национальной безопасности и обороне, реализации текущих задач.

Популистский характер транзакционализма — в том, что этот «инструмент» не учитывает последствия в более расширенном, долгосрочном влиянии на судьбу государства и его связей. В этом контексте внешняя политика становится не только непредсказуемой и нестабильной, но и стратегически непоследовательной, неспособной согласовывать цели и средства. И это относится к угрозам.

Далее, касаясь многосторонних отношений и региональных экономических союзов, ближайший пример транзакционализма — это ситуация с NAFTA: сильная сторона в лице США в одностороннем порядке вводит импортные пошлины, подрывая экономику более слабых Канады и Мексики, да и своей собственной страны, но это не мешает Трампу продолжать эскалацию торговых конфликтов.

NAFTA с 1994 года как трехстороннее соглашение о зоне свободной торговли изначально была транзакционным проектом, то есть «сделкой» по взаимной торговле, уступкам и регулированию, созданию общего рынка. Однако, используя тему контрабанды фентанила против Канады и проблемы мигрантов против Мексики, США фактически разорвали этот союз.

Причины такого решения заключаются в том, что многосторонние отношения сложнее поддерживать, чем двусторонние, поскольку они предполагают участие множества субъектов с различными интересами. Многосторонность также требует долгосрочных обязательств, часто переходящих в непредусмотренную интеграцию и зависимость.

Здесь мы видим перспективу установления двусторонних отношений как с Канадой, так и с Мексикой, где, вероятно, будут заключены другие сделки на новых условиях «национального прагматизма». Что из этого получится — покажет время. Пока же идет эскалация торговой войны с Канадой.

Другой пример — НАТО: многосторонний оборонный союз, созданный во время холодной войны, сейчас претерпевает трансформацию в связи с бескомпромиссными требованиями Трампа увеличить военные расходы до 5% ВВП для членов Альянса, сопровождающимися угрозами выхода США из блока. И здесь также проявился транзакционный подход на фоне начавшейся «гонки вооружений» — после интервенций в Афганистане и Ираке, войны в Украине при поддержке США и Европы и дальнейшей эскалации напряжения. В данном случае в приоритет вышли будущие двусторонние сделки по продаже вооружений и авиации в США.

Следующий пример, привлекший внимание всего мира, — предложенная Трампом «сделка» для Украины как инструмент переговоров при развертывании мирного процесса для завершения войны. Это тот же транзакционный подход, который, по мнению Белого дома, должен хотя бы остановить огонь.

Как и весь мир, ждем, чем закончится демонстрация такого дипломатического инструмента в этом переговорном процессе.

Выводы

Если принять новую идеологию «национального прагматизма», объявленную Дональдом Трампом и активно реализуемую с начала этого года, а транзакционализм рассматривать как популистский инструмент достижения прагматических целей на правах сильного, то мир ждет «большая гонка» и «большая игра» в условиях периода неопределенности. Транзакционная внешняя политика может быть усложнена до точки возможного провала. Можно сказать, что «стоп-кран» сорван, и закат старой эпохи может стать большим испытанием для международной политики и дипломатии.

Ситуация вынуждает расширять экспертизу в области политической безопасности как приоритета экономической безопасности стран.