О потенциальных угрозах странам Центральной Азии из Афганистана

В странах Центральной Азии не особо стремятся к политическому сближению с талибским Афганистаном. Основной упор ими сделан на торгово-экономическом и гуманитарном сотрудничестве. Какой-либо другой повестки, тем более в рамках региона, не имеется.

Что же мешает странам ЦА форсировать отношения со своим южным соседом? Ответы на этот вопрос кроются не только в разных траекториях и сценариях развития. Прежде всего, Афганистан продолжает связываться с термином «неопределенность» и многочисленными рисками. Это конечно же касается вопросов безопасности.

Согласно многим оценкам, афгано-пакистанская зона будет в долгосрочном горизонте сохранять потенциал угроз террористического и религиозно-экстремистского характера для Центральной Азии.

Да, у нынешних талибов нет никаких амбиций по экспорту своих революционных идей за рубеж – сейчас им важнее вопросы международного признания и стабилизации социально-экономического положения в стране. Также насущным является решение территориальных споров с Пакистаном. Но что будет в долгосрочной перспективе, после того как режим окрепнет? Каким он будет с учетом нынешней радикальной и непримиримой позиции талибов по ряду значимых для международного сообщества проблем?
Этими и другими вопросами озабочены прежде всего в странах Центральной Азии – Пакистан и Иран были всегда исторически вовлечены в «афганский узел» и накопили экзистенциальный опыт на этом направлении: эти страны исторически наиболее схожи с Афганистаном с точки зрения понимания этнических, экономических и политических конфликтов и пограничных вопросов. С центральноазиатскими республиками дела обстоят иначе – они только встают на путь эмпирического познания своего южного соседа.

Что именно вызывает обеспокоенность в Центральной Азии?

Во-первых, талибы продолжают давать возможность размещаться на территории Афганистана террористическим и экстремистским группировкам, имеющими центральноазиатскую направленность. Это Джамаат Ансарулла, ИДУ, ИДВТ, которые не скрывают свою цель – свержение светских режимов в Центральной Азии.

Согласно сведениям многих правительств и экспертов эти террористические группировки продолжают присутствовать в Афганистане.

Талибы признают наличие на их территории боевиков из террористических организаций центральноазиатской направленности, но заявляют об отсутствии угроз с их стороны. Как они считают, им удастся интегрировать боевиков-иностранцев в афганское общество и Афганистан станет для них вторым домом. При этом не желающих интегрироваться талибы, якобы, попросят покинуть пределы Афганистана (здесь сразу напрашивается вопрос: куда эта категория террористов направится?).

Данная позиция «Талибана» выглядит несколько идеалистичной, даже утопичной – все страны Центральной Азии имеют опыт дерадикализации и интеграции своих граждан, принимавших участие в деятельности международных террористических организаций, в первую очередь, в Сирии. В целом этот опыт нельзя назвать успешным.
В этой связи сомнения относительно возможности дерадикализации (в понимании этого термина странами ЦА) являются достаточно обоснованными.

Во-вторых: современная Центральная Азия продолжает сталкиваться с вызовами исламского радикализма, а сам религиозный фундаментализм стал глобальной проблемой.

В этой связи соседний Афганистан с его фундаментальным исламом может сыграть свою роль в исламизации всего региона.
Талибы, получив власть в стране и значительный опыт в религиозной подготовке населения, стали активно реализовывать послание своего эмира о необходимости открывать религиозные школы (медресе) и мечети по всей стране. Многие общеобразовательные школы, особенно в провинциях, преобразуются в медресе с открытием при них мечетей. Акцент делается на расширение сети медресе в северных районах страны, особенно на северо-востоке, где особенно сильно проявляются межэтнические противоречия. В этой связи данные шаги «Талибан» рассматриваются как меры по укреплению своего режима в проблемных регионах и пуштунизации местного населения.

Талибы не ограничились расширением сети религиозных школ – нововведением стали «медресе джихада».
По имеющимся сведениям, режим талибов создает 1224 школы в 408 уездах и 34 крупные джихадистские школы в городах.
The Independent назвал эти медресе «бомбой замедленного действия для соседних стран», а афганское издание Jomhor – кошмаром для будущего региона.

BBC приводит мнение одного из афганских экспертов: «…одной из их целей является военное использование учащихся этих учебных заведений в возможных будущих войнах. Дело в том, что создание таких школ дает талибам чисто идеологическую резервную силу, которая никогда не столкнется с недостатком бойцов в будущих войнах».
Схожие выводы делает австралийский профессор William Maley, автор нескольких книг по Афганистану. Как он считает, одна из самых больших опасностей связана с желанием талибов воспитать новое поколение, социализированное в соответствии с экстремистским мышлением талибов.

Для объективности следует отметить, что в соседнем исламском Иране экспертные круги также высказывают озабоченность джихадистскими медресе. Так, издание Tahlilroz со ссылкой на мнение богословского специализированного форума Taqrib News Agency указывает, что интеллектуальные корни талибов берут свое начало в школе Деобанди, согласно учения которой мусульманин должен быть привержен трем условиям:
1. Мусульманин лоялен к религии и стране, гражданином или резидентом которой он является.
2. Границы исламской уммы имеют приоритет над национальными.
3. Обязательство и обязанность вести джихад в любой точке мира для защиты мусульман.

Иранский эксперт в своем исследовании не исключает, что эти интерпретации будут использоваться талибами при создании своих религиозных школ, а учитывая, что среди талибов активно присутствуют девиантные и экстремистские течения, создание таких школ будет воспитывать такфиристов больше, чем обучать религиоведов, что не только приведет к кризису в Афганистане, но и будет опасно для региона и мира.

В Афганистане под цели «медресе джихада» создали отдельный орган, Главное управление джихадистских школ General Directorate of Jihadi Schools. Его главой является sheikh Abdul Wahid Tariq.

Указанные оценки и количество джихадистских медресе сами по себе вызывает тревогу, особенно на фоне жестких мер талибов по регулированию социальной жизни афганцев – прежде всего в гендерной политике.

В экспертно-журналистских кругах сейчас популярен прогноз – если Сирии удастся достичь относительной стабильности, а это весьма вероятно, то иностранные боевики, в основном из Центральной Азии, скорее всего, переместятся в Афганистан. С учетом текущей ситуации в этой стране такой прогноз выглядит вполне обоснованным.

Справедливости ради также необходимо отметить, что Афганистан был и остается быть удобным для рождения всевозможных нарративов в контексте угроз для региона и мира. Конечно, нарративы будут присутствовать и в описанных выше проблемах и явлениях, однако, как говорится, без дыма не бывает огня, как и огня без дыма.

При этом сами талибы пока не могут ничего противопоставить, кроме как заявлять, что их режим не представляет угрозы никому. Очевидно, что им необходимо больше прозрачности и открытости, а также объективно понимать мнения и озабоченности своих соседей, у которых различие между определениями «идеология» и «религия» не только лингвистическое.
В самих странах Центральной Азии склонны не актуализировать описанные выше проблемы и вызовы, они выбрали цивилизационный путь диалога и постепенной интеграции Афганистана в свои связи, что должно будет привести эту страну в статус понятного и адекватного для них субъекта региональных отношений.