Как приход талибов стал индикатором стрессоустойчивости иорданского королевства?
Исторический феномен афганских моджахедов, безусловно, можно охарактеризовать как один из ключевых факторов, повлиявших на экспозицию геополитической реальности сегодня. Их роль в трансформации Афганистана и распространении идей вооруженного сопротивления нельзя недооценивать, поскольку именно они заложили основы для дальнейшего становления таких движений, как «Талибан».
Политика монархической власти в Афганистане в 1970-е годы, направленная на разрушение традиционных племенных структур и усиление централизации, привела к глубокому кризису, который вскоре перерос в череду потрясений. Государственный переворот, осуществленный республиканцем Даудом, создал политический вакуум, который лишь усугубился с приходом к власти коммунистов. Последовавшее в 1979 году вторжение советских войск стало катализатором крупномасштабного вооруженного сопротивления, запустившего эффект домино, который можно рассматривать сквозь призму ньютоновского третьего закона: «Всякому действию есть равное и противоположно направленное противодействие».
Долгие годы политической нестабильности, разрушений и экономического коллапса привели к неизбежному — консолидации пассионарной части афганского общества, преимущественно выходцев из сельских регионов, вокруг идеи вооруженной борьбы против внешнего вмешательства. Эти моджахеды стали не просто участниками войны, но и своеобразной идеологической силой, сумевшей превратить разрозненное сопротивление в организованное движение. Впоследствии именно эти формирования легли в основу радикальных группировок, среди которых наиболее влиятельной стал «Талибан», взявший под контроль Афганистан и оказавший значительное влияние на всю региональную безопасность.
В свою очередь, талибы на сегодняшний день представляют из себя власть, политическое руководство и полноценное (де-факто) правительство в Афганистане.
Не сложно заметить, что реакция международного сообщества на «второе пришествие» талибов представляет из себя тенденциозную озабоченность, тонко граничащую с хронической паранойей, выливающейся порой чтением шаблонных мантр про «нависающую угрозу с Афганистана» с различных трибун. Не исключением стала Иордания, которая открыто выразила обеспокоенность в отношении возвращения талибов в Афганистане.
Иордания и Афганистан
Иорданское Хашимитское Королевство, будучи одним из главных союзников США на Ближнем Востоке, в целом позиционирует себя в качестве антитеррористического бастиона в регионе и приход движения «Талибан» в 2021 году был в первую очередь воспринят через призму угроз и вызовов собственной национальной безопасности.
Одним из главных беспокойств хашимитской монархии послужила теоретическая возможность распространения «талибской инфекции» на арабские и исламские страны. С другой стороны, существующая историческая взаимосвязь между афганскими моджахедами (о которых мы упомянули в начале) и иорданскими проповедниками не дает покоя администрации короля Абдаллы в свете феномена «афганских арабов»
Афганские арабы — это термин, используемый для описания участия арабских добровольцев в советско-афганской войне. Этот феномен стал важным элементом в истории международного джихадизма. Одним из известных «афганских арабов» был основатель «Аль Каиды» Усама бен Ладен.
Так или иначе, одной из ключевых фигур этого «движения афганских арабов» был палестино-иорданский исламский богослов и проповедник Абдулла Аззам. Он стал главным идеологом афганского джихада, провозглашая его личной обязанностью каждого мусульманина.
В 1984 году Аззам вместе с Усамой бен Ладеном основал в пакистанском городе Пешавар организацию Мактаб аль-Хидамат (т.н. «Бюро услуг»), которая занималась вербовкой арабских добровольцев, финансированием, обучением и отправкой бойцов в Афганистан. Аззам использовал свои связи в арабском мире для сбора средств и привлечения тысяч арабов, которые стали известны как «арабские афганцы». Его идеи о глобальном джихаде, направленном на освобождение всех мусульманских земель, вдохновили многих боевиков по всему миру, включая Иорданию.
Большинство известных иорданских лидеров движения салафитов-джихадистов и террористических групп окончили «Школу джихада в Афганистане» у Абдуллы Аззама или его учеников. Там же они прошли подготовку по боевым действиям, использованию оружия и изготовлению взрывчатых веществ и приобрели мировой опыт.
В частности, одним из таких учеников был иорданец Абу Мусаб аль-Заркави, который участвовал не только в боях против советских войск в Афганистане, но и являлся основателем и лидером филиала «Аль-Каида» в «стране двух рек». В период с 1994 по 2017 гг. данная организация совершила 13 террористических операций, самой опасной из которых были взрывы в гостиницах Аммана в 2005 году.
Данные трагические события, связанные с распространением радикальных идеологий и вооруженных конфликтов, сформировали четкую логическую связь между Афганистаном, «Талибаном» и террористическими группировками по типу «Аль-Каиды» в восприятии иорданского правительства. Эта угроза, усугубленная дестабилизацией Ближнего Востока, стала мощным катализатором для усиления мер по борьбе с экстремизмом. Именно в этом контексте, осознавая растущую опасность, Иордания при поддержке США в 2005 году открыла в Аммане первый Центр по борьбе с терроризмом, заложив основу для дальнейшей милитаризации антитеррористической стратегии.
Однако угрозы не исчезли, а лишь усложнились. В 2018 году, на фоне нарастающей активности террористических организаций, в столице было учреждено новое стратегическое учреждение — «Военный центр по борьбе с терроризмом и экстремизмом». Его основная задача вышла за рамки силового противодействия и сосредоточилась на устранении идеологических корней экстремизма, включая создание интеллектуальных и культурных программ: международные и национальные конференции, тренинги, консультативные встречи. Королевство осознало, что радикализм необходимо искоренять не только военными методами, но и через идеологическое противодействие.
В целом, приход талибов хоть и не увеличил выделяемый размер военных затрат Иордании (согласно статистическим данным в период с 2021 по 2025 гг. военные расходы держались на уровне 4.8-5%), тем не менее способствовал увеличению спонсорских (в основном американских) денежных средств на оборону.
Так, в 2021 году США предоставили Иордании $425 млн в рамках военной помощи, включая обучение военных, поставки оружия и модернизацию баз. В 2022 году США утвердили многолетний пакет помощи в $1,45 млрд ежегодно (2023–2029 гг.), из которых значительная часть идет на оборону.
В частности, указанные суммы позволили хашимитскому королевству ответить приходу талибов в Афганистане:
— усилением контроля над своими границами, в т.ч. в связи с опасением угроз из Афганистана;
— обновлением антитеррористических мер внутри страны путем усиления надзора над религиозными проповедями в мечетях. В 2022 году Министерство по делам религии Иордании обязало всех имамов использовать только утвержденные государством темы для пятничных проповедей;
— ужесточением законов против пропаганды радикальных идей в интернете и СМИ. В 2023 году парламент Иордании внес поправки в закон о киберпреступности, усилив наказания за распространение экстремистских идей в соцсетях;
— мониторингом за бывшими боевиками, вернувшимися из Сирии, Ирака и Афганистана. Их ставят под жесткое наблюдение спецслужб, а некоторых отправляют в программы реабилитации;
— ужесточением контроля за финансовыми потоками в целях предотвращения финансирования террористических группировок, включая любые возможные связи с «Талибаном»;
— усилением банковских проверок в рамках международных антитеррористических санкций.
Очевидно, что талибский «comeback» нельзя назвать единственной причиной, ввиду которой Иордания пребывает в большом антитеррористическом стрессе, так или иначе палестино-израильский конфликт и сирийские события больше влияют на государственную стратегию Иордании в области национальной безопасности. Постоянные интенции со стороны граждан (согласно статистике более 97% граждан Иордании – 11.3 млн. чел. мусульмане-сунниты) вступить в ряды «ХАМАС», «ХТШ» и других группировок во многом мешают вести правительственный дискурс «нейтралитета» во внешней политике и обеспечением общественной безопасности внутри страны. Возможно поэтому реакция хашимитов на приход «Талибана» стала такой острой. Вероятно, талибы лишь усугубили и без того сложную ситуацию в регионе, где Иордания уже сталкивается с последствиями палестино-израильского конфликта и сирийского кризиса.
Таким образом, возвращение талибов в Афганистане стало своеобразным «тестом на прочность» для Иордании, проверив ее способность не только оперативно реагировать на внешние угрозы, но и адаптировать свою национальную стратегию безопасности в условиях многовекторных вызовов.