Центральная Азия и трансафганский транзит: не допустить чужой игры

Практически одновременно с нашей статьей «Острые углы в «большой игре» для landlocked countries в Афганистане» – днем позже – на CABAR.asia вышел материал Наргиз Умаровой (Узбекистан) «Может ли стратегическое соперничество крупных держав в Афганистане расколоть Центральную Азию?».

Обе статьи на первый взгляд различаются масштабом охвата, но в ключевых оценках совпадают. Речь о перспективах трансафганского транзита, портах Чабахар и Гвадар, и, главное, о позиции Центральной Азии.

Наргиза Умарова делает акцент на конкуренции портов Чабахар и Гвадар, восточной и западной веток «трансафганца», на рисках втягивания ЦА в соперничество великих держав. В своих выводах она указывает:
«Странам ЦА выгодно иметь многовариантный доступ к южным портам Ирана и Пакистана, при этом не допуская соперничества друг с другом, что в конечном итоге может ослабить их конкурентный потенциал на трансафганском треке. Последнее актуализирует вопрос проведения скоординированной политики по определению и продвижению взаимовыгодных транспортных коридоров через Афганистан. Назрела необходимость согласовать единую переговорную позицию при взаимодействии с афганским руководством чтобы упредить риск принятия талибами навязанных извне политических решений, идущих вразрез с интересами Центральной Азии».

В нашей публикации эта логика дополнена более широкой картиной – от морской конкуренции Китая и Индии до энергетических маршрутов, от военной логистики до амударьинских ресурсов, от форматов QUAD и BRI до признания Эмирата в транспортной архитектуре Евразии. На наш взгляд, трансафганский транзит это не просто логистика, а инструмент стратегического влияния, и именно поэтому Центральная Азия должна выступать с единой платформой.

Однако общий вывод не меняется: страны Центральной Азии не хотят быть втянутыми в противостояние и не рассматривают друг друга как конкурентов на транзитной арене. Наоборот, общий интерес региона заключается в сохранении баланса, в многостороннем подходе к афганскому направлению, в координации усилий.

Да, каждый из игроков региона имеет собственные приоритеты. Однако общие ценности, как мы уверены, не позволят стратегическому соперничеству крупных держав в Афганистане «расколоть Центральную Азию», что выводится автором в заголовок. Наоборот, нарастающее давление лишь подчеркивает необходимость действовать слаженно.

Кроме того, бросается в глаза, как нам показалось, желание показать конфликт маршрутов через призму соперничества Ирана и Пакистана. Более того возникает ощущение что ЦА должна сделать выбор между ними. Это конечно же несколько противоречит выводам автора о недопущении соперничества.
Бенефициарами транзитных маршрутов являются Индия (Чабахар) и Китай (Гвадар), которые используют различные инструменты реализации собственных морских и континентальных стратегий. Пакистан и Иран не конкуренты друг другу, а страны, оказавшиеся в сложной внешнеполитической связке …

Что касается Казахстана – он не имеет общей границы с Афганистаном. Это не урок географии, а характеристика его роли в транзитной политике региона. В отличие от Туркменистана, Узбекистана и Таджикистана, которые вовлечены в «ближнюю игру», Астана остается в позиции «внешнего транзитера».
Она участвует в проекте «трансафганца» (уже начала на «западной ветке» и потенциально готова участвовать в «восточной») скорее как логистический донор, нежели игрок «ближней игры». От развития «кабульского маршрута» Казахстан только выиграет, получив альтернативный путь доставки грузов в Индийский океан и возможность усиления ТМТМ. Казахстану не нужны «разборки» между Чабахаром и Гвадаром, ему не нужно выбирать конкретный порт. Интерес в стабильности региона и надежных каналах транзита. Казахстан участвует в международных и мультирегиональных форматах, а не в односторонних проектах.