БИЗНЕС И ПОЛИТИКА: ДЛЯ ЧЕГО КИТАЙ ИНВЕСТИРУЕТ В АФГАНИСТАН?

— КНР вкладывалась в добычу полезных ископаемых в Афганистане ещё в 2007 году, когда Jiangxi Copper и концерн Metallurgical Corporation of China выиграли тендер на разработку медного месторождения Айнак. Тогда из-за политических рисков проект заморозили. Почему Пекину не страшно вкладываться в афганские проекты сейчас?

—  До 2021 года политические риски состояли прежде всего в том, что правительства Афганистана этого времени абсолютно не были самостоятельными. Работа иностранной компании в стране должна была в первую очередь отвечать интересам США.

Хотя китайские компании выиграли тогда тендер по Айнаку, все последующие годы реализация проекта всячески тормозилась — то с апелляциями к экологической составляющей, то «в интересах сохранения культурного наследия» в том районе, где должны были вестись работы.

Период нахождения у власти в Афганистане марионеточных правительств Хамида Карзая и особенно Ашрафа Гани знает множество примеров, когда китайские, российские, иранские компании просто не допускались к тем или иным тендерам по надуманным причинам.

Проекты, направленные на позитивное поступательное развитие Афганистана, в планы США не входили тогда и не вписываются сейчас. С этой точки зрения можно посмотреть, например, на созданную при американской оккупации транспортную сеть — её конфигурация отвечает прежде всего военным целям контроля над страной, но не интересам экономического развития.

В американских планах Афганистан должен оставаться слабым, недееспособным и зависимым государством, ситуация в котором должна быть управляемой и инструментально использоваться в проекции на сопредельные страны (Афганистан граничит с Центральной Азией, Китаем, Пакистаном и Ираном. – Прим. Ia-centr.ru).

— В сферу добычи полезных ископаемых пытаются встроиться Иран и Турция. В сентябре 2023 года турецкая Epcol и афганская Afghan Invest заключили контракт на добычу свинца, а иранские Bakhtar Steel Company, Ahya Sepahan и Persian хотят потратить $1,17 млрд на частичное освоение железного рудника. Эти компании можно считать достойными конкурентами китайским инвесторам?

Вряд ли обязательно сравнивать конкурентные возможности китайских, турецких или иранских компаний: сразу напрашивается первым сравнение объемов инвестиций, но сравнивать только на основании этого не вполне корректно.

Не меньшее значение имеет такое обстоятельство, как знание правил ведения бизнеса в Афганистане, где, на мой взгляд, максимальные преимущества — у иранцев.

В Афганистане мало договориться с правительством в Кабуле. Еще нужно уметь договариваться с местными властями, а во многих случаях и с племенными авторитетами — у иранцев это тоже наверняка получится лучше, нежели у китайцев.

Следует также учитывать, что, несмотря на масштабы китайских инвестиционных возможностей, Пекин не может объять всё и стать монополистом. Кроме того, афганское правительство способно поработать над тем, чтобы не оказаться в односторонней зависимости только от КНР. Тем более что Китай в основном реализует в других странах не совсем инвестиционные проекты — либо китайские компании покупают уже существующие активы (как, например, в случае с казахстанскими энергетическими проектами), либо китайская сторона предоставляет кредитные инструменты, как в Таджикистане.

Кстати, по условиям тендера 2007 года по Айнаку китайские компании брали на себя обязательство по строительству теплоэлектростанции и железной дороги, которая связывала бы Айнак с пунктами пропуска Хайратон — на границе с Узбекистаном, и Торхам — на пакистанской границе. Неясно пока, какова судьба этих инфраструктурных проектных обязательств. Есть и еще большое количество вопросов.

Простые сообщения о том, кто куда вкладывается или готов вложиться, не имеют значения до тех пор, пока не будут ясны принципиально важные детали, способные как помогать, так и препятствовать реализации больших проектов.

— Инвестиции Китая в добычу полезных ископаемых на территории Афганистана — взаимовыгодное сотрудничество или «помощь развитию» в формате вливаний денег и создания рабочих мест?

Это комплексное взаимовыгодное сотрудничество и помощь развитию — в случае действительной реализации таких проектов. А еще это может быть серьезным вкладом в дальнейшее повышение уровня безопасности, укрепление стабильности в стране, в том числе и через создание рабочих мест, что, в свою очередь, будет оказывать позитивное воздействие на инвестиционный климат и последующее развитие. Здесь всё взаимосвязано.

Правда, необходимо оговориться: в китайской практике работы в других странах очень часто случается, что создаваемое количество рабочих мест для местного населения оказывается минимальным в силу того, что в страну завозится рабочая сила из самого Китая — в большей или меньшей степени.

В этом случае вклад в стабильность может оказаться не таким уж и важным: есть пример Таджикистана, где китайские рабочие реализовали китайские же инфраструктурные проекты, а граждане Таджикистана уезжали в Россию в поиске рабочих мест для себя. Как будут решаться подобные вопросы в Афганистане — это вопрос в первую очередь к правительству в Кабуле.

— Может ли развитие горнорудной промышленности стать стимулом для индустриализации Афганистана?

Горнорудная сфера с точки зрения индустриализации неоднозначна. Всё зависит от степени переработки добываемого сырья на территории самого Афганистана.

Чтобы создать стимул для индустриализации, правительство Афганистана должно ещё на этапе переговоров добиваться создания в рамках добывающих проектов и строительства по возможности максимального перерабатывающего сегмента.

Чтобы те же китайские компании вывозили не просто медную руду из Айнака, а, скажем, медный концентрат после какой-то высокой степени переработки. Нужно создание производств с высокой степенью переработки сырья, производств по созданию готовой продукции, нужны энергетическая и транспортная инфраструктуры. Тогда на каком-то этапе можно будет говорить и об индустриализации как таковой.