Белуджистан — мина замедленного действия

Существенно накалил информационное поле обмен ракетными ударами между Ираном и Пакистаном, как заявляют стороны, по позициям террористов в Белуджистане, исторической области, разделенной между Афганистаном, Ираном и Пакистаном.

Спойлер: «Открытый мир» уделяет внимание этой теме, явно не затрагивающей интересы Центральной Азии, в связи с нашей глубокой уверенностью, что Пакистан и Иран могут стать главными гарантами безопасности в Афганистане.

Иранцы нанесли удар по группировке «Джейш уль-Адль» (Jaish ul-Adl, «Армия правосудия»), обозначенной как «иранские террористы в Пакистане». В свою очередь армия ИРП подвергла ударам «военизированные группировки белуджей» — «Армии освобождения Белуджистана» (Balochistan Liberation Army) и «Фронту освобождения белуджей» (Baloch Liberation Front), позиции которых находятся на иранской территории.

Наблюдатели сразу начали строить версию, что удары по «белуджским брендам» являются согласованной между Исламабадом и Тегераном мерой. Первоначальный накал страстей стал быстро снижаться, последовали обмен дипломатическими любезностями и уверения в том, что стороны уважают суверенитет и территориальную целостность друг друга, что усилило интригу «тайных договоренностей».

Стороны действительно имеют предпосылки для совместных действий на «белуджском фронте». Не все обозреватели помнят о том, что в 70-х годах прошлого столетия в ходе очередного военного конфликта между белуджскими сепаратистами и пакистанской армией иранский шах Мохаммад Реза Пехлеви оказал поддержку проводимой Исламабадом военной операции. По одним данным, Иран передал Пакистану несколько десятков ударных вертолетов и $200 млн помощи, по другим – в операции на территории ИРП также приняли участие иранские подразделения.

В целом же нынешние отношения между странами в области безопасности выглядят достаточно позитивными (их проявлениями являются совместные военно-морские учения, сотрудничество в сфере борьбы с наркотиками и прочее) и корнями уходят не только в общее понимание «белуджской проблемы», но и совместную поддержку друг друга в войне за независимость Бангладеш и ирано-иракском вооруженном конфликте. Сюда же можно отнести «солидарность» в помощи афганским моджахедам в ходе советского присутствия в Афганистане.

Вместе с тем, принимая во внимание объективную ситуацию в сложившихся глобальных отношениях в регионе, мы испытываем сомнения относительно возможности создания ирано-пакистанского «антибелуджского картеля», по крайней мере, на настоящий момент.

Две исламские республики, несмотря на тенденцию сближения, тем не менее имеют сложные и противоречивые двусторонние отношения. Прежде всего это связано с геополитическими моментами. Пакистан, по определению США, все еще входит в категорию «Основной союзник вне НАТО» (Major non-NATO ally, единственный в регионе Южной Азии) со всеми вытекающими отсюда выводами. Состояние пакистанско-индийских отношений и стратегическое сотрудничество ИРП с КНР накладывают определенный негативный отпечаток на отношения с США, но пока слишком рано говорить о коренном пересмотре диалога между Исламабадом и Вашингтоном.

Также немаловажное значение имеют суннитский фактор и тесные отношения Исламабада с Эр-Риядом, положение шиитов в Пакистане.

Помимо этого, необходимо напомнить, что ИРП является членом военного блока «Исламская военная коалиция по борьбе с терроризмом» (Islamic Military Counter Terrorism Coalition, IMCTC). Иран не входит в число ее членов. Организация хоть и выглядит вялой, но участие в ней несет определенные обязательства. К слову, главнокомандующим войсками коалиции с 2017 года является пакистанский генерал Рахиль Шариф (Raheel Sharif).

К сожалению, нет сведений о том, какие цели были поражены в результате ударов иранцев, но, по всей видимости Ирану было крайне важным нанести удар по «Джейш уль-Адль» (тем более в свете последней терактивности со стороны этой группы). В свою очередь пакистанцы последовали принципу «око за око».

Иранские спецслужбы, очевидно, действовали на основе конкретных разведданных.

В любом случае будем надеяться, что январская напряженность быстро забудется, а сам прецедент подвигнет стороны к прагматизму и началу диалога, в том числе с вовлечением Афганистана.

Нам бы очень хотелось, чтобы договоренности имели место быть – они могли бы стать свидетельством того, что, несмотря на наличие противоречий, Иран и Пакистан в состоянии решать и другие злободневные для них вопросы. Это, прежде всего, ситуация с безопасностью в соседнем Афганистане, а именно террористическая активность там ИГ-Х и других более мелких тергрупп.

Пакистан и Иран играют исключительную и особенную роль в афганском урегулировании. Эти две страны имеют определяющее влияние на безопасность в Афганистане и исторически являются наиболее интегрированными в афганскую проблематику на уровне политических и полиэтнических конфликтов, связаны со своим соседом цивилизационными и социокультурными связями. Поэтому их позиции и согласованные практические шаги будут существенно определять перспективы стабильности Афганистана.

Подход, основанный на интеграции Кабула в ирано-пакистанский диалог по безопасности, как нам кажется, был бы поддержан всеми региональными державами и странами, заинтересованными в экономически привлекательном Афганистане.

Отметим, что Кабул и Тегеран уже подают позитивные сигналы после теракта в Кермане и периодической террористической активности в Афганистане и добавляют актуальность для региональных встреч по ситуации с безопасностью в Афганистане.  Так, талибан уже заявил о готовности провести в Кабуле встречу спецпредставителей стран региона. Предложение было принято послом Ирана в Кабуле. Прошла информация о создании Ираном и Афганистаном центра обмена информацией по безопасности.